Брат последнего императора, великий князь Михаил Александрович долго считался в Европе завидным женихом. Вплоть до 1904 года он являлся престолонаследником и его избранница имела все шансы однажды стать русской императрицей, но великого князя покорила не принцесса, а дама без королевского титула и со сложной репутацией. Но тем не менее вдовствующая императрица Мария Федоровна не отчаивалась и все надеялась удачно женить младшего сына.

Так, во время визита в Копенгаген и встречи с сестрой, английской королевой Александрой, Мария Федоровна запланировала поездку в Сандрингем, где ее должен был сопровождать великий князь, кроме того, туда должна была приехать и принцесса Патриция Коннаутская.[more]

Вот что пишет об этом флигель -адъютант великого князя, Анатолий Мордвинов": По некоторым намекам всезнающей словоохотливой miss Knolles и дружеским откровенным признаниям принцессы Виктории, я понял еще накануне, что королевская семья очень надеялась, что молодой, красивый и ловкий Михаил Александрович сумеет понравиться принцессе Патриции и что она, в свою очередь, покорит сердце моего великого князя для их обоюдного счастья.

Действительно, более подходящей пары, по внешности, было бы трудно сыскать. Михаил Александрович был очень красив, принцесса Патриция еще лучше. Она по праву считалась самой красивой принцессой в Европе, и даже самая завистливая и недоброжелательная из женщин не могла бы этого права у ней оспаривать. Молодые, высокие, сильные, но вместе с тем и изящные, они оба любили верховую езду, всякого рода спорт, оба были не честолюбивы и предпочитали дворцовой жизни частную".

Принцесса Патриция в самом деле была подходящей партией для князя - племянница английского короля, красивая и умная, ее руки помимо Михаила Александровича искали испанский король Альфонс XIII и португальский король Мануэл II.

Смелая, волевая и уверенная в себе Патриция вполне могла благотворно повлиять на скромного и стеснительного великого князя и желание вдовствующей императрицы заполучить себе в невестки именно эту принцессу понятно. Кроме того, как показала история, если бы Михаил Александрович был женат на даме равного с ним происхождения, история России могла бы сложиться иначе.


"Принцесса Патриция, как я чувствовал – то есть насколько я мог вынести впечатление из немногих с ней разговоров, – обладала намного большей силой воли, чем Михаил Александрович, больше его любила путешествия, очень ценила искусство, древности, книги, намного лучше него знала жизнь и вернее, чем он, разбиралась как в обществе, так и в единичных людях. Она была более спокойна, серьезна, совсем не застенчива и не так доверчива и мягка, как он. В ней, несмотря на сравнительную молодость и скромность, было много врожденной английской гордости и кажущегося холода, чем совершенно не обладал мой великий князь.

Как мне казалось, принцесса Патриция, видимо, хорошо знала себе цену в полную противоположность моему милому скромному Михаилу Александровичу, находившему у себя, за исключением некоторых физических преимуществ, лишь одни недостатки".

Анатолий Мордвинов находил в принцессе множество качеств, которые были бы полезны русской великой княгине или императрице: "Многие явления русской жизни, столь понятные и естественные в глазах Михаила Александровича, ею, англичанкою, вероятно, никогда поняты как следует не были бы, но привыкнуть к ним, как и к нашей православной церкви, уже давно искавшей сближения с англиканской, она, конечно, могла.

Даже ходили упорные слухи, что она соглашалась перейти в католичество, когда года три назад поднимался вопрос о ее браке с испанским королем.

В этом ей, вероятно, помогли бы и известная широта взглядов, и их взаимное горячее чувство, если бы оно у них появилось.

В совместной жизни она, наверное, всецело подчинила бы его себе, и это руководство не шло бы ему, немного вспыльчивому, увлекающемуся, но колеблющемуся, во вред. С другой стороны, незаметное постоянное влияние его хорошей, чрезвычайно мягкой, сочувствующей натуры могло бы снять с внешнего облика принцессы Патриции весь остаток некоторого холодного безразличия, который иногда на нем появлялся, и сделать этот облик совсем прекрасным для русских глаз и еще более притягательным для русского сердца.

Но главное сближающее и теперь уже, казалось, было у них налицо: оба были красивы и изящны; обоих ни в чем не коснулись излишества жизни; оба тянулись к счастью и стояли еще лишь на пороге в заманчивое будущее.

Непритязательная деревенская обстановка Сандрингхама могла этому сближению только помочь…"


Увы! Ни обстановка Сандрингема, ни красота и ум Патриции, ни привлекательность Михаила Александровича ничем не помогли в этом деле. Что действительно сближало молодых людей, так это то, что оба заключили морганатические браки. Михаил Александрович из Сандрингема отправился к своей обожаемой Наташе, а леди Патриция вышла в 1919 году за морского офицера Александра Ремзея.


С грустью вспоминал впоследствии о несложившейся партии Анатолий Мордвинов: "Я знал, конечно, что мой великий князь не свободен, что его юное сердце уже занято другой, что он скептически относился к «разным принцессам», и тем более благословлял судьбу именно за эту дарованную ему встречу – настолько та, другая, не принцесса, совершенно меркла в сравнении перед этой как своей внешностью, так, главное, и своим внутренним миром.

Правда, для моих невольно вспыхнувших мечтаний ни у Михаила Александровича, ни у принцессы Патриции пока не хватало самого главного – чувства взаимного притяжения; но это чувство, как обыкновенно бывает, могло родиться у каждого из них в любой день и в любую минуту.

Увлекающийся и в своем увлечении далеко не постоянный характер великого князя, его молодость и предстоявшее совместное пребывание в деревне превращали у меня это предположение почти в уверенность; хотя я, как и Михаил Александрович, всегда относился с особенно большим предубеждением ко всяким «устраиваемым бракам».

В жизни, а не только в романах обыкновенно стремятся к лучшему и, встретя это превосходное, быстро, почти безболезненно забывают прежнее, зачастую очень посредственное, но казавшееся случайно прекрасным лишь под чарами все золотящей мечтающей юности.

В этой встрече замешан был тоже отчасти случай, но, как мне казалось, случай особенно счастливый, благостный и решающий для будущности великого князя.

Одного ловкого шага со стороны принцессы Патриции было бы, пожалуй, достаточно, чтобы легко увлекающемуся, но и очень застенчивому Михаилу Александровичу дать то не воображаемое, а настоящее громадное счастье, которого он по своей чистоте так был достоин.

Не в нем поэтому, а в ней крылась главным образом эта возможность, столь заманчивая как для его родных, так и для его близких друзей.

Но было ли свободно ее сердце? И если нет, то насколько сильнее этого возможного друга мой великий князь мог приковать к себе ее внимание? Вот вопросы, которые с того дня стали невольно занимать мои мысли и которые вскоре получили такой ясный и печальный для меня ответ…"


А ведь это мог бы быть un bon mariage и впервые английская принцесса стала бы русской великой княгиней. Хотя, еще не известно как это обернулось бы для самой принцессы. Она могла бы в 1917 году стать императрицей, а могла бы погибнуть в том же году или год спустя в Перми...

via

в мире новостей